Еще в глубокой древности букет цветов являлся символом счастья, здоровья и благополучия. Нередко в народных обрядах он уподоблялся огню купальского костра. Накануне праздника Ивана Купалы (7 июля) отправлялись люди в лес, чтобы собрать там магические букеты, в состав которых входили высокорослые травы — папоротник, полынь и крапива.
Высокие букеты ставили рядом с купальским костром в горшки, наполненные пеплом. Жарко горел огромный костер, а рядом с ним «пылали» священным огнем собранные в букет травы и цветы.
Парни и девушки, а также все желающие прыгали по очереди через очистительное пламя костра. А старики и малые дети, которым одолеть костер было не под силу, прыгали через букет.
Считалось, что он имеет такую же магическую силу, что и огонь праздничного костра. Люди верили, что каждый, кто перепрыгнет через него, не задев ни единого листочка, весь год будет здоровым и удачливым.
Прыгать через букет-костер хотя и безопасно, но не так уж просто. Каждый, кто прыгал неудачно и задевал, скажем, рукой торчащую из букета крапиву, получал ожог, который был не менее болезненным, чем от пламени настоящего костра.
На рассвете цветы из священного букета, а также пепел из горшка разбрасывали по деревенской улице, чтобы мир и благополучие пришли в каждый ее дом.
В то же утро из леса приносили небольшие букеты купальских цветов, в которых, разумеется, крапивы уже не было, и вывешивали их на ворота дома, затыкали за наличники окон и косяки дверей.
Они должны были оберегать дом от злых духов, а заодно придавать ему необычный праздничный облик. Но уже к полудню живые цветы увядали на солнце и имели неприглядный вид.
Быть может, это и натолкнуло народных художников и мастеров на счастливую мысль заменить живые цветы расписными и резными изображениями пышных букетов. И как бы там ни было, букеты постепенно утвердились между оконными проемами и на свободном пространстве стены — слева и справа от двери.
Со временем магическое значение изображений было забыто, и они многими стали восприниматься всего лишь как украшение. Резьба и роспись действительно делали народное жилище нарядным и приветливым (рис. 17—19).
Орнаментальные композиции, в которые искусно вплетались букеты, широко использовались в декоративной отделке городских зданий. Лепными барельефами с их изображениями украшали наличники окон, простенки, фризы, фронтоны и пилястры каменных домов XVIII—XIX веков.
Букет был одним из распространенных мотивов в изразцовом искусстве.
Изразцами украшали не только печи, но и внутренние и наружные стены архитектурных сооружений. Садовые и полевые цветы, преображенные фантазией художника, и поныне не увядают на замечательных изразцах, украшающих храмы Москвы, Ярославля и других городов.
* * *
Летним утром молодую зорьку встречают седые от росы травы. Там, где их коснулись зоревые лучи, они кажутся дымчато-розовыми, а в тени—серебристо-сизыми. Пройдет по лугу человек, и вслед за ним потянется зеленая дорожка.
Это стряхнули с себя холодную влагу мятлик и лисохвост, тимофеевка, щучка и другие злаки. Освободились от студеного плена зверобой, нивянка, пижма, тысячелистник… Что ни трава, то обязательно лечебная.
Всю ночь настаивалась на этих травах роса, вбирая в себя их целительные свойства.
Поэтому не мудрено, что, начиная с весны, как только выпадали первые обильные росы, девицы да молодицы ходили на луг умываться росой, чтобы лицо было белым, а волосы мягкими и шелковистыми.
Наиболее действенной считалась роса, выпадавшая в большие праздники. Самыми целебными признавались купальские росы, выпадавшие на Ивана Купалу.
Обильные купальские росы были не только признанным целебным средством, но и предвестником хорошего урожая овощей и фруктов. Это была роса надежды на физическое и духовное здоровье, на изобилие и достаток.
Купальский праздник приходится на самый разгар лета, когда большинство лекарственных трав вовсю цветут, а значит, их наземные части содержат наибольшее количество полезных веществ.
А если до праздника к тому же не один день стояла сухая теплая погода с ежедневными росами,то целебная сила купальской росы еще больше возрастала. Крестьяне считали, что прогулки босиком по росе укрепляют здоровье и лечат самые разнообразные недуги.
По сути дела, хождение по росе — активный массаж ног, сопровождаемый водными процедурами. Насыщенные целебной росой травы хлещут по ногам, словно хороший банный веник.
Неиссякаемой была вера в то, что только купальские росы несут в себе оплодотворяющие силы земли, помогая от бесплодия. Недаром на Руси Иван Купала почитался как покровитель рожениц. Об одном из купальских обрядов С. Есенин писал:
Матушка в Купальницу по лесу ходила,
Босая, с подтыками, по росе бродила.
Трат ворожбиные ноги ей кололи,
Плакала родимая в купырях от боли.
Родился я с песнями в травном одеяле,
Зори меня вешние в радугу свивали.
Вырос я до зрелости, внук купальской ночи,
Сутемень колдовская счастье мне пророчит.
Роса, выпадавшая на лугах в сенокосную пору, — самая желанная помощница косарей. Едва займется утренняя зорька, на лугах уже звенят косы, срезая под корень росные травы (рис. 20).
Тяжелые, набухшие от росы, они послушно ложатся в валки при очередном взмахе косы, а там, где стояли травы, остается чистая кошенина с ровной, как щетка, стерней. Косари работают споро, стараясь выкосить намеченные делянки до того, как начнет подсыхать трава. Всякий, кому приходилось косить в сухую погоду, хорошо знает, что пересохшая трава срезается плохо.
Пригибаясь к земле, она как бы старается увернуться от острого лезвия. Коса при этом скользит по многим травам, особенно по гладким стеблям диких злаков, лишь прижимая их к земле.
Конечно, и в сухую погоду, если в этом возникает необходимость, луг все же можно с горем пополам выкосить.
Но красивой и ладной такую работу не назовешь, да и скошенный луг с торчащими повсюду клочьями примятой травы будет выглядеть неряшливо, не говоря уже о том, что она пропадет зря.
Оттого косари всего мира свято следуют заповеди: коси, коса, пока роса, роса долой — и мы домой!
Забота о будущем урожае заставляла крестьянина внимательно приглядываться к различным природным явлениям, в том числе и к росе. Они радовались теплым и обильным росам в первой половине лета, особенно в засуху, и в то же время боялись холодных.
Острая наблюдательность и многовековой опыт позволили установить закономерность появления росы в приметные дни и ее связь с будущим урожаем. Иногда по росе определяли сроки посева зерновых.
«На Еремея-запрягальника (14 мая) по ранней росе иди на посев», — советовали опытные земледельцы. Если на Иова-огуречника (19 мая) выпадала большая роса, то это было верной приметой, что уродятся огурцы.
Но не все росы сулили только блага. Когда сено на лугах было уже скошено, большой росы боялись — от обилия влаги травы могли загнить. Поэтому сено спешили высушить до Прокла (25 июля), когда росы становятся особенно обильными.
С большой тревогой и надеждой ожидали льноводы Марьин день (4 августа), поскольку, согласно примете, «если на Марью сильные росы — льны будут сыры и косы». Насколько обильная роса на Иова, Еремея и Ивана Купалу радовала крестьянина, настолько огорчала на Прокла и в Марьин день.
Повседневно роса служила верным барометром, предсказывающим погоду на день грядущий. Кто не знает такую примету: если вечером и утром роса — жди теплой и солнечной погоды.
Трудно представить себе крестьянина, подносящего в заскорузлых узловатых пальцах к своему носу полевой цветок. Но и безразличным к цветочным запахам он не был, хотя бы уже потому, что они вполне реально могли предупреждать о приближении ненастья, особенно в сенокосную пору, когда дорог был каждый погожий час.
С запахом скошенной травы связана распространенная повсеместно примета: если трава утром пахнет сильнее обычного — жди дождя. О надвигающейся непогоде давали знать также запахи отдельных растений.
Было подмечено, что перед дождем особенно сильно пахнет желтый подмаренник.
Усиление запахов перед ненастьем объясняется понижением атмосферного давления, которое облегчает возгонку эфирных масел. К тому же увеличивающаяся влажность способствует распространению запахов.
У многих растений возгонка эфирных масел из листьев и цветов может происходить, наоборот, при усилении жары. Разогретая лучами солнца полынь насыщает воздух терпким горьковатым запахом, чаще всего предвещая сухую погоду.
Запахи некоторых травянистых растений, по убеждению крестьян, имеют лечебные свойства и обладают магической силой. Считалось, что ароматический запах аира, растущего в чистых заводях, оберегает человека от нечистой силы и исцеляет от различных недугов.
На Троицу, или пятидесятницу, празднуемую обычно в конце мая или начале июня, крестьяне украшали стены изб душистыми березовыми ветками, клали на окна запашистый чабрец, а на полу разбрасывали листья аира.
Совсем не случайно хозяйки стелили на пол именно аир: всякий раз, когда на него ступали ногами, аромат, исходящий от него, усиливался и, смешиваясь с запахами березовой листвы и чабреца, наполнял избу таким благоуханием, которое, пожалуй, не уступало даже изысканным духам.
Запахи, источаемые растениями, создавали особое праздничное настроение. Кроме того, воздух насыщался фитонцидами, убивающими болезнетворных микробов.
Когда же наступала сенокосная пора, самым волнующим и бодрящим казался запах свежескошенной травы. Постепенно высохшее сено перевозили в деревню, устраивая в сенных сараях и на поветях душистые сеновалы.
Художник К. Коровин с восторгом говорил: «До чего же хорошо спать на сухом сене! Никаких духов не сравнишь с нашим русским сеном».
После сна на сеновале у человека возникает ощущение необыкновенной легкости и свежести. И в этом нет ничего удивительного — ведь за ночь через легкие проходит огромное количество чистого воздуха, настоянного на целебных травах, которые входят в состав любого сена.
Казалось бы, если набить матрасы свежим сеном, то и зимой можно будет чувствовать себя в постели как на сеновале. Однако буквально через несколько дней одна часть сена слеживается, превращаясь в жесткий бугристый пласт, а другая перетирается в мельчайшую труху.
Достаточно лишь слегка встряхнуть матрас, как над ним тут же поднимаются клубы сенной пыли, отнюдь не полезной для здоровья. Поэтому повсеместно матрасы набивали осокой и соломой, добавляя для аромата различные травы.
Заготавливали осоку в начале лета, до ее цветения. На болотах и в других сырых местах, где обычно растет осока, встречаются два основных вида растений — с крупными и мелкими листьями.
Знающие люди заготавливают оба вида. Матрас, набитый осокой из мелких листьев, будет более мягким, но менее упругим, а значит, быстрее слежится. У крупнолистной осоки листья более широкие и грубые, но зато отличаются высокой упругостью.
Чтобы совместить лучшие качества той и другой осоки, на постель кладут два тонких матраса — сверху с мелкими, а внизу с крупными листьями. Матрасы из осоки надежно служат в течение года.
Разумеется, за это время их приходится несколько раз взбивать. Хотя осока растет в сырых местах, сохнет она намного быстрее луговых трав.
Скошенная ранним утром, в хорошую погоду уже к вечеру осока почти полностью высыхает, особенно если ее не забыли поворошить два-три раза в течение дня. Если осоку с весны постоянно косить в одном месте, то до самой поздней осени можно иметь хороший набивочный материал без примеси побуревшей прошлогодней травы.
Подушки тоже набивают осокой, но только мелколистной, а также растительным пухом рогоза, чертополоха и бодяка. Рогоз заготавливают в августе и сентябре, когда его початки станут темно-коричневыми.
Их срезают и укладывают для просушки на солнце, а в сырую погоду под навесом. Как только кончики початков станут пушистыми, их кладут в наволочку, которую сразу же зашивают, оставив небольшую прореху.
Наволочку с початками досушивают, положив на печку или же повесив рядом с ней. Когда початки высохнут окончательно и распустившийся пух заполнит наволочку, стебли рогоза осторожно вынимают один за другим через прореху.
Убедившись, что в наволочке остался один пух, прореху зашивают, и подушка готова. Она может служить долгие годы. Раньше в некоторых местах пухом рогоза набивали даже перины. Не следует заготовлять пух рогоза весной, если его початки хорошо сохранились.
В каждом из них устроили себе на зиму жилище личинки насекомых. Оказавшись внутри подушки вместе с пухом, они через некоторое время прогрызут ткань и выйдут наружу, оставив на наволочке сотни мелких дырок.
Если поблизости не было рогоза, то использовали пух растущего на пустырях чертополоха и бодяка.
Заготавливать пух этих растений достаточно сложно. Нужно не прозевать тот момент, когда растения только-только отцветут и на месте цветов появятся пушистые кисточки.
Срезав достаточное количество головок, надев рукавицы, приступали к выдергиванию пуха. Работа была кропотливой и требовала большого терпения. Когда наволочка заполнялась, ее зашивали и клали сушить на печь.
В иных местах растительный пух предпочитали собирать с иван-чая, или кипрея узколистого. К концу августа его кусты похожи на елочки с опавшей хвоей.
Высокие тонкие стволы растения унизаны длинными семенными коробочками буро-розового цвета. Некоторые коробочки, расположенные внизу, в это время начинают уже раскрываться. Во все четыре стороны раздаются дугообразные створки, освобождая белоснежный пух.
Сборщики пуха старались собрать коробочки, пока они еще не раскрылись. Мешки с заготовленным сырьем клали в теплое сухое место, например на печь, или же вывешивали на солнце. Когда коробочки высыхали и лопались, легкий и упругий пух заполнял мешок.
Мешок били легкими деревянными колотушками и время от времени встряхивали. От встряски пух в мешке поднимался вверх, а более тяжелые створки коробочек и семена опускались вниз, где находился узел мешка. Затем узел развязывали и высыпали скопившиеся отходы.
В середине октября, в день святого Георгия, когда с молотьбой было покончено и на току громоздились горы сухой соломы, крестьяне приступали к обновлению соломенных постелей.
Из матрасов вытряхивали наполовину слежавшуюся, наполовину превратившуюся в мелкую сечку прошлогоднюю солому. В стороне от жилья, где-нибудь в дальних углах огородов, старую трухлявую солому сжигали.
Матрасы стирали, просушивали и набивали свежей янтарно-желтой соломой.
При набивке знающие крестьяне подкладывали в солому различные душистые цветы и травы, которые предусмотрительно заготавливали еще с лета. Некоторые из них собирали во время сенокоса. Кстати, выбирая из скошенной травы вредные для животных ветки зверобоя, они тем самым улучшали качество сена.
Для человека зверобой всегда был универсальным лекарственным средством, травой от девяноста девяти болезней. Считалось, что ветки зверобоя, положенные в матрас, способствуют более глубокому и здоровому сну.
В некоторых местах в солому добавляли, кроме зверобоя, еще и чабрец. Те же травы клали и в подушки. Соломенная постель с травяной начинкой была особенно полезна детям: на ней они быстрее засыпали и, надо полагать, до самого утра видели приятные сны.
Подобные матрасы вместе с их содержимым были плоть от плоти травы, поскольку их к тому же шили из ткани, выработанной из волокон льна и других волокнистых растений.
* * *
В заботах и хлопотах проходила осень. Крестьяне молотили хлеб, обминали лен, делали заготовки впрок и выполняли множество самых неотложных дел. Надо было все успеть до морозов и метелей.
Незаметно наступала зима, укрывая пушистыми сугробами поля и луга. И уже не верилось, что когда-то вокруг пестрело веселое разнотравье, колосилась рожь и пробегали голубые волны по верхушкам цветущего льна.
Дремала в ометах под снежными шапками солома, а обмолоченное зерно надежно укрылось от непогоды за толстыми рублеными стенами амбара. На сеновале высохшие травы ревниво хранили ароматы прошедшего лета.
На чердаке под крышей, заготовленные еще ранней осенью, висели большие снопы рогоза, камыша и ситника. Где-нибудь в сухом помещении ждали своего часа обмятые и вычесанные волокна льна и конопли.
С наступлением холодов крестьянки садились прясть у окна. С этой поры всюду по избам жужжали веретена и поскрипывали самопрялки. В проворных руках из рыхлой кудели выходили прочные и тонкие нити.
Быть может, в эти минуты за долгой и однообразной работой рождались песни об ушедшем лете с его цветами, зеленой травой и ласковым солнышком. Девушкам не сиделось дома, а работы между тем нужно было выполнять.
Забрав прялки и кудель, они отправлялись на посиделки, называемые также вечерками и беседами, в просторную избу, где в зимнее время постоянно собиралась молодежь. Сюда же на беседы приходили кавалеры.
Одни, чтобы не сидеть без дела, помогали своим зазнобам крутить самопрялки и разбирать кудель. Другие устраивались где-нибудь в сторонке, чтобы заняться своим ремеслом: плести корзину, украшать резьбой деревянный валёк или солонку. За разговорами и песнями работали чуть ли не до полуночи.
С наступлением зимы в деревнях, где были развиты промыслы, связанные с обработкой травянистых растений, мастера доставали с чердаков высушенное сырье. Увлажнив по мере необходимости листья рогоза, стебли камыша и ситника, они приступали к плетению.
Для изготовления всевозможных ковриков, кошелок и прочей необходимой в быту утвари использовали также солому, благо недостатка в сырье не было, стоило только пройти к ометам, которые стояли недалеко за огородами.
Для тонких работ, например для инкрустации, использовали в основном специально заготовленную солому. В меру своих сил взрослым помогали дети, вольно или невольно приглядываясь к приемам работы.
Взрослые ненавязчиво поощряли пытливых учеников. Постепенно ремесло как бы переходило по наследству от отца к сыну, от матери к дочери. Проходило какое-то время, и подросток уже мог делать самостоятельно красивые и полезные вещи.
Гадание на лепестках и стеблях
Особое значение имели различные травы в девичьих гаданиях. На летнем лугу всегда к их услугам цветок, готовый сказать желающим всю правду, — нивяник, которого, вопреки ботанике, повсеместно называют ромашкой (рис. 8а).
Именно у этого цветка отрывают поочередно листья, чтобы выяснить: «Любит, не любит, к сердцу прижмет, к черту пошлет…»
Можно, конечно, таким способом гадать и на настоящей лекарственной ромашке, но она не так привлекательна, да и лепестки ее пальцами сразу не ухватишь, настолько они мелкие и сильно изогнуты в сторону стебля.
В некоторых странах Западной Европы оракулом в сердечных делах служил зверобой (рис. 8б).
Стебель только что сорванного или растущего зверобоя скручивали с такой силой, чтобы из него выступил сок. Если он имел красный цвет, то это означало — любит, был прозрачным — не любит.
Гадание на купалках
Лечебные травы, собранные на Ивана Купалу, белорусские крестьяне называли купалками.
В этот день купалками становились ромашки, зверобой, подорожник, тысячелистник, а также многие другие целебные травы. По убеждению белорусов, они могли стать на какое-то время настоящими оракулами, предсказывающими человеческие судьбы на ближайшее будущее.
Что бы узнать о здоровье всех членов семьи на предстоящий год, несколько купалок вставляли в
трещину или щель между бревнами где-нибудь
в сенях (рис. 9).
Каждый с вечера загадывал свой цветок, а утром по его виду судил о состоянии здоровья в будущем. Если, скажем, ромашки не завяли за ночь, а остались свежими, то человек весь год будет бодрым и здоровым.
Слегка поникшие листья и цветы давали понять, что человеку придется иногда прихварывать, но не очень сильно. Увядший цветок предвещал самое худшее.
Но такое предзнаменование все же не было большим исключением, поскольку свежесорванное растение практически не может полностью увянуть за одну ночь.
Поэтому цветочные прогнозы были в основном оптимистичны.
Вселяя в человека надежду и отгоняя навязчивые мысли, они являлись чем-то вроде цветочной психотерапии.
Оракулы под подушкой
Без чудодейственных купальских трав нельзя было обойтись при девичьих гаданиях в центральных и северных районах России. На ночь под подушку нужно было положить двенадцать видов растений.
К примеру, мог быть такой набор купальских трав: чабрец (богородская травка), зверобой, ромашка, василек полевой, анютины глазки, вероника, донник, калган, коровяк (медвежье ухо), бессмертник (кошачья лапка), тысячелистник и череда.
Это широко распространенные в средней полосе России травянистые растения.
Используя травы во всевозможных ритуальных действиях, наши предки время от времени как бы открывали на разных страницах живой определитель травянистых растений, невольно запоминая название каждого цветка, узнавая его полезные свойства.
Народные образные названия запоминались легко и надолго оставались в памяти. Вот что записал о них в своей записной книжке А. П. Чехов: «Какие чудесные названия: богородицыны слезки, малиновка, вороньи глазки…»
Считалось, что, чем больше видов самых разнообразных трав входит в гадальный набор, тем правдивее предсказания. Вот и старались собрать как можно больше растений, да не простых, а лечебных.
Особенно дотошные и знающие гадальщицы увеличивали набор вдвое.
Были и такие, которые могли собрать сорок видов трав. Этот живой «определитель растений» аккуратно, один к одному, клали под подушку (рис. 10). Ложась спать, верили, что, приклонив на нее голову, увидят вещий сон и, конечно, своего суженого.
Ведь не зря же народная пословица гласит: суженого на коне не объедешь.
Если в России магическими считались наборы из двенадцати, двадцати четырех и сорока трав, то в скандинавских странах в купальскую ночь под подушку клали ровно девять травянистых растений, или, как принято было там говорить, девять «цветов святого Ханса».
Кроме того, северяне допускали некоторую вольность: желающие могли не класть девять цветов под подушку (возможно, чтобы не испачкать наволочку), а повесить их где-нибудь под крышей.
Когда праздник заканчивался, цветы досушивали, связывали в пучки и хранили всю зиму, используя как лекарственное сырье при различных заболеваниях.
Гадание на травинках
Часто для гадания достаточно было сорвать где-нибудь рядом с домом две травинки, например узкие и длинные листья пырея или другого какого-нибудь злака. Одна травинка должна быть чуть-чуть короче другой.
Та, что покороче, символизировала девушку, а подлиннее— парня. Впрочем, таким способом можно было погадать на кого угодно, например на подругу. Травинки вставляли рядышком в одну из трещин потолочной балки так, чтобы они свешивались кончиками вниз (рис. 11).
Для надежности их заклинивали в трещине мелкими щепочками или соломинами.
Подсыхая, травинки начинали медленно двигаться, наклоняясь то в одну, то в другую сторону, изгибаясь или скручиваясь вокруг своей оси, приближаясь или отдаляясь друг от друга.
Если более длинная травинка отклонялась в противоположную сторону от короткой, то это говорило о полном равнодушии приглянувшегося парня.
Непредсказуемые движения высыхающих травинок то огорчали, то радовали и вселяли надежду: отогнулись их кончики чуть-чуть — временная размолвка, а очень сильно — скрытая неприязнь, которая должна закончиться расставанием, соединились — полное согласие и любовь.
На следующий день, когда высыхание травинок усиливалось, движение их становилось более сложным. А если травинки находились в очень сухом помещении да еще около протопленной печки, то движения их были более динамичными и выразительными.
Гадание на цветочном венике
В некоторых европейских странах было заведено накануне Ивана Купалы париться в бане — и обязательно с веником из купальских цветов. В Финляндии девушки перед баней шли на луг и тщательно подбирали растения для ритуального веника.
По набору цветов и трав один веник мог отличаться от другого, но в каждый из них должен обязательно входить так называемый иванов цветок,
то есть марьянник, который на Руси исстари называли иваном-да-марьей.
Стоит ли лишний раз говорить, что парилка с цветочным веником оказывает благотворное влияние на организм, очищает кожу и поднимает настроение. Намывшись и напарившись вдоволь, девушки выходили во двор и бросали использованные цветочные веники — окомелки на крышу бани (рис. 12).
Если веник не скатывался с нее, то быть в этом году его владелице замужем, а падал, так придется еще в девках походить. Но если и застрял веник на крыше — это еще полдела, нужно обратить внимание и на то, как он лежит на скате.
По его положению можно было судить о характере будущего мужа.
Упадет веник ручкой вверх — муж будет строгим, вниз — добрым и приветливым. Если же веник занял горизонтальное положение, то ручкой направо — выйти за богатого, налево — за бедняка.
Разумеется, промежуточные положения банного «оракула» можно было толковать более вольно и разнообразно.
Гадание на венках
В девичьих гаданиях особенно широко использовались венки, сплетенные в троицкие и купальские праздники. В некоторых местах венки для гаданий сплетали из четырех трав — медвежьего уха (коровяка), ивана-да-марьи, лопуха и богородской травки (чабреца).
Венки пускали по течению реки и наблюдали за тем, как они плывут, преодолевая порой различные препятствия (рис. 13). Тонущий венок был плохим предзнаменованием.
В старинной песне Калужской губернии об этом пелось так:
Как на этой на долинке,
На зеленой луговинке,
На мягкой траве лазоревой
Там девушки гуляли,
Со травы цветочки рвали,
Веночки плели.
На веночках девки гадали,
Веночки в речку побросали.
— Чей венок утонул?
Одна девка не смолчала,
Громким голосом кричала:
— Венок утонул —
Милый обманул…
Если же венок расплетался в крутых струях реки, вытягивался в цепочку или же рассыпался на отдельные цветы, хотя и не тонул, то в этом усматривался худший признак, как в известном стихотворении С. Есенина:
Зашумели над затоном тростники,
Плачет девушка-царевна у реки.
Погадала красна девица в семик,
Расплела волна венок из повилик.
Ах, не выйти в жены девушке весной,
Запугал ее приметами лесной.
Гадание на соломе
Травянистые растения использовались в девичьих гаданиях не только летом, но и в зимнюю пору. Разумеется, гадали на высохших растениях, чаще всего на соломе. Считалось, что под Рождество она обретала особую волшебную силу.
Если хотели погадать у омета, то становились к нему спиной и, запрокинув голову, выбирали глазами одну из нависших сверху соломин. Крепко ухватив за кончик зубами, соломину осторожно вытягивали.
Если она оказывалась с колосом на другом конце, то быть девушке замужем за богатым, а если без него — не уйти от бедности (рис. 14).
Чтобы колос не оборвался, соломину старались тянуть медленно. Тем, кто обладал терпением и сноровкой, гадание редко приносило огорчение.
Когда несколько девушек собирались вместе, то можно было погадать на путаной соломе. Принесенный в избу ворох взбивали и переминали так, чтобы все соломины перепутались как можно сильнее. Соломенный ком клали на стол, а сверху на него ставили сковороду с водой.
В воду клали средней величины камень (рис. 15). Когда все смолкали и в избе наступала тишина, каждая девушка поочередно вытаскивала из кома одну соломину.
Разумеется, перекрученные и перепутанные, они вытаскивались с большим трудом.
При этом вода в сковороде слегка поплескивала, шуршала солома и камень скреб металлическое дно. В наступившей тишине возникали неопределенные звуки, отдаленно напоминающие человеческую речь. В этих звуках воображение девушки различало порой заветные слова.
В шумной компании, когда о тишине нельзя было и помышлять, на соломе, а также на тростнике гадали иначе. Каждый гадающий связывал в пучок четное количество соломин — не меньше шести (рис. 16а).
Затем он должен был связать попарно на одном конце колосья, а на другом — комельки соломин (рис. 16б). После этого пучок в середине развязывали, соломины расправляли и смотрели, что получилось.
Если соломины образовывали большое сплошное кольцо, то впереди ожидала удача (рис. 16в).
Если же получалась разомкнутая цепочка или несколько отдельных колец, то это сулило всяческие неприятности в предстоящем году (рис. 16г).
Чтобы большое кольцо все-таки получилось, каждый гадающий старался внимательно проследить, как укладывается в пучке каждая соломина. Но, как правило, все старания были напрасны.
Видео по теме
Как вам поделка?
